Пролог

07 2014
7 августа - день памяти святой Олимпиады, диакониссы

Нет сомнений, что современные читатели Евангелия не увидят ничего особенного в тех евангельских эпизодах, где Христос беседует с женщинами. А между тем, в контексте той эпохи это была, ни больше ни меньше, культурная революция. Разве можно о чем-то разговаривать с женщиной? Ее место — на кухне, или в спальне.

Тем не менее, именно женщинам, а не апостолам, не любимым ученикам Петру и Иоанну, впервые является воскресший Христос и велит им рассказать об этом событии прочим ученикам, которые, впрочем, совершенно по-мужски, не очень-то и верят им. Ведь чего только «бабам» не померещится! Какой с них спрос? В то время свидетельства женщин никому и в голову не приходило принимать всерьез, — ни в бытовой, ни тем более в официальной сфере.

  И если бы воскресение Христово было бы выдумкой, то для достоверности выдумщики исключили бы всякое упоминание о женщинах, как о первых благовестниках этого события.

  Пришествие Христово существенно изменило это отношение. С самого начала в христианских Церквах статус женщины был так высок, как ни в какой другой социальной группе. Апостол Павел в своем послании Римским христианам упоминает Фиву «служительницу церкви Кенхрейской», по гречески — диаконииссу, и просит принят ее «как прилично святым» (16. 1-2). В «Дидаскалии Апостолов», памятнике начала III века, о женщинах-диакониссах говорится как об «образе Святого Духа» и заповедуется особое их почитание. В IV веке церковные писатели упоминают о диаконисах как об особом церковном чине, поставление в который сопровождается определенными обрядами и молитвами.

  Служение диаконисс в то время было сходно со служением диакона-мужчины, только обращено оно было к женской части христианского общества и не имело священнических полномочий. Диакониссы помогали епископу при крещении женщин, передавали епископу исходящие от женщин просьбы и сопровождали их при визитах к нему, распределяли пожертвования среди нуждающихся женщин, особенным служением диаконисс являлась обязанность носить Святые Дары по домам для причащения женщин, которые по каким-либо причинам не могли посещать богослужение.

  К числу таких диаконисс принадлежала «достохвальная Олимпиада», как именует ее церковный писатель IV века епископ Палладий. Цветущей «множеством добродетелей», в которых она проявила "великое любомудрие", и благодаря которым она «коснулась уже самого свода небес», называл Олимпиаду святитель Иоанн Златоуст.

  Святая Олимпиада родилась в середине IV века в знатной семье в столице Византийской империи Константинополе. Отец ее был сенатором, мать - дочерью префекта претории. Для юной Олимпиады готовилась блистательная партия – ее обручили с префектом столицы. К свадьбе святитель Григорий Богослов сочинил стихотворный подарок, названный им «отеческим советом», где писал: «Не золото, перемешанное с драгоценными камнями, служит украшением женщинам, Олимпиада. Царского лика не покрывая румянами — этим нравящимся срамом, на образ свой не наводи другого погибельного образа… Добрые нравы — самый лучший цвет в женщине, которая имеет прочную, неизменяемую и достойную прославления красоту. Во-первых, почитай Бога, а потом супруга — глаз твоей жизни, руководителя твоих намерений. Его одного люби, ему одному весели сердце, и тем больше, чем нежнейшую к тебе питает любовь; под узами единодушия сохраняй неразрывную привязанность…

  Родившись женщиною, не присвояй себе важности, свойственной мужчине; и не величайся родом, не надмевайся ни одеждами, ни мудростью. Твоя мудрость — покоряться законам супружества; потому что узел брака все делает общим у жены с мужем.

  Когда муж раздражен, уступи ему; а когда утомлен, помоги нежными словами и добрыми советами… Сколько бы ни была ты раздражена, никогда не укоряй супруга в понесенном ущербе; потому что сам он лучшее для тебя приобретение… Когда муж скорбит, поскорби с ним и ты несколько…, но вскоре потом, приняв светлое лице, рассей грустные его мысли; потому что сетующему мужу самая надежная пристань — жена… Будь высокомудренна, но не высокоумна…»

  Брак Олимпиады продлился всего год, хотя сведения историков различны: некоторые говорят, что это был период обручения, а свадьба так и не состоялась из-за смерти жениха, однако Иоанн Златоуст, лично знавший Олимипиаду, говорит о ней как о вдове. Как бы то ни было, духовные интересы господствовали в ее жизни, поэтому Олимипиада решительно отказалась вступать во второй брак, к которому принуждал ее император Феодосий Великий, желая выдать добродетельную и богатую женщину за своего родственника. В ответ на отказ Феодосий распорядился секвестировать все имение Олимпиады, то есть ограничить ее пользование им до тридцатилетнего возраста. Олимпиаду это нисколько не смутило, что видно из спокойного тона ее письма императору: «Государь, — писала она, — ты оказал мне милость, которая достойна не только государя, но и епископа; опекою над имениями освобождена я от многих забот. Для большего счастья моего благоволи повелеть, чтобы роздано было все церквам и нищим. Издавна боюсь я наклонностей суетности, которые при раздаче имений так легко возникают. Временные блага, пожалуй, могли бы отдалить сердце мое от истинных благ, духовных и вечных». На Феодосия это произвело впечатление, и он приказал вернуть Олимпиаде ее имения. С этого дня она щедрой рукой творила дела милосердия монастырям, храмам, заключенным в темницах, ссыльным, плененным, всем нуждающимся.

  «Духовный и искренний друг ее», упомянутый выше епископ Палладий, в своей книге «Лавсаик» пишет об этом как очевидец: «Она раздала все свое, чрезвычайно большое, богатство, и помогала просто всем без различия. Ни город, ни деревня, ни пустыни, ни остров, ни отдаленные страны не были лишены щедрот этой славной девы... рассылала милостыни по всей вселенной».

  За добродетельную жизнь патриарх Константинопольский Нектарий возвел святую Олимпиаду в чин диаконисс. Нравственные требования для поставляемых в этот чин женщин были очень высоки. Избирались они только из девственниц или единобрачных вдов, возрастом не слишком юных и не пожилых. Идеальными считались 50 лет, однако в случае Олимпиады было сделано исключение. Жизнь диаконисс должна быть свободна даже от малейших подозрений в безнравственности (поэтому вместе с диакониссой могли жить только ближайшие родственники), после поставления диаконисса уже не могла вступать в брак. За блуд им полагались даже более суровое наказание, чем диакону или священнику, — они не только лишались своего служения, но и отлучались от Святого Причащения. А в законах императора Юстиниана Великого повелевается вступившую в брак диакониссу казнить вместе с покусившимся на ее чистоту, имущество же обоих должно быть конфисковано. Впрочем, в другом законе наказание смягчается и ограничивается ссылкой в монастырь с распределением имущества между детьми и этим монастырем.

  Когда Константинопольским патриархом стал святитель Иоанн Златоуст, святая Олимпиада вошла в круг его близких духовных друзей. Златоуста восхищала жизнь диакониссы. «Я знаю благородство, — писал он ей, — твоего ума, знаю крепость твоей богобоязненной души, знаю обилие рассудительности, силу любомудрия... Блаженна ты и трижды блаженна...». Cвятитель говорит, как святая Олимпиада с первого возраста и до последних дней по-евангельски (Мф. 25, 31-46) питала алчущего Христа, напояла жаждущего, принимала странников, одевала нагого, посещала больного, «приходила к связанному», проявляла море любви, достигшее с большой стремительностью «самых границ вселенной». «Радуйся и веселись, и находи утеху в твоих добродетелях». «Помышляй о воздаяниях за свои добродетели, о блестящих наградах, о светлых венцах, о хороводе вместе с девами, о священных обителях, о небесном брачном чертоге, об уделе, общем с Ангелами, о полном дерзновении и общении с Женихом… о благах, превосходящих и слово, и ум».

  Гонения, воздвигнутые царским двором на Златоуста, коснулись и его единомышленников. Святую Олимпиаду клеветнически обвиняли в разных преступлениях. Когда вскоре после изгнания святителя Иоанна загорелся храм Святой Софии, вина за поджог была возложена на диакониссу. Абсурдность обвинения была очевидна, поскольку святая сама построила на свои средства множество храмов. Тем не менее, ее обязали выплатить большой штраф, затем продолжили влачить по судам, причинили немало страданий, результатом которых стала тяжкая болезнь, а вскоре, подобно Златоусту, изгнали из Константинополя.

  До нас дошла письма святителя Иоанна к Олимпиаде, — духовная поддержка страдающему другу. Сила, запечатленная в словах святителя, ни чуть не оскудела и способна поддерживать бодрость духа у всякого читающего их. Вот фрагменты из них: «И то, и другое – дело неизреченного человеколюбия Бога – как то, что Он попускает навести на тебя столь великие и до такой степени непрерывные искушения, чтоб блистательнее были для тебя венцы, так и то, что Он делает весьма скорое освобождение от них, чтоб ты, с другой стороны, не мучилась продолжительностью причиняемых бедствий. Так точно Бог управлял жизнью и тех благородных мужей, разумею апостолов и пророков, то позволяя волнам возбуждаться, то запрещая морю зол и после тягостной бури производя приятную тишину. Поэтому перестань плакать и мучить себя печалью и не смотри только на причиняемые непрерывные и частые несчастья, а смотри и на весьма быстрое освобождение от них, и на рождающуюся для тебя отсюда неизреченную награду и воздаяние. Все нанесенные тебе несчастья сравнительно с теми наградами, которые за них должны быть даны тебе, не что иное, как паутина, тень и дым, или и того еще ничтожнее».

  «…Если ты и увидишь, что те, кто причинил нам столько несправедливостей, и владеют своими городами, и наслаждаются честью и охранной стражею, то приговаривай это изречение: "широки врата и пространен путь, ведущие в погибель" (пространная врата и широкий путь вводяй в пагубу) (Матф. 7: 13), и потому лучше проливай по ним слезы и скорби. Тот, кто делает здесь что-либо худое, да сверх того еще, что не потерпел за это наказания, наслаждается и честью со стороны людей, отойдет (отсюда), имея почесть величайшим отягчающим наказание обстоятельством. Вот почему и тот богач был жестоко палим огнем, терпя наказания не из-за одной только жестокости, которую он проявил в отношении к Лазарю, но и из-за благоденствия, постоянно наслаждаясь которым, при столь великой жестокости, он, однако, и благодаря ему не сделался лучшим».

  «Видишь искусство Бога? Видишь Его мудрость? Видишь, что Он совершает не то, что согласно с обычными мнениями и ожиданиями? Видишь его человеколюбие и попечительность? Поэтому не смущайся и не тревожься, но пребывай постоянно, благодаря Бога за все, славословь его, призывай, проси, умоляй, и хотя бы наступил бесчисленные смятения и волнения, или происходили пред глазами твоими бури, пусть ничто это не смущает тебя. Господь ведь у нас не сообразуется с затруднительностью обстоятельств, даже если все впадает в состояние крайней гибели, так как Ему возможно поднять упавших, вывести на дорогу заблудших, исправить подпавших соблазну, исполненных бесчисленных грехов освободить от них и сделать праведными, оживотворить лишенных жизни, восстановить еще с большим блеском то, что разрушено до основания и обветшало. В самом деле, если Он делает так, что рождается то, чего не было, и дарует бытие тому, что нигде вовсе не проявлялось, то гораздо скорее Он исправит существующее уже и происшедшее. Но, скажешь, много погибающих, много соблазняющихся? Много и подобного часто уже случалось; но впоследствии все однако получало соответствующее исправление, исключая тех, кто упорно пребывал в неисцелимой болезни и после перемены обстоятельств». Святая диаконисса Олимпиада скончалась в изгнании в 410 году — вскоре после кончины святителя Иоанна Златоуста († 407), своего духовного руководителя и друга. Предание сообщает, что после кончины святая явилась во сне епископу Никомидии — города, где она отошла ко Господу, и сказала: «Положи мое тело в деревянный ковчег и брось в море; куда выбросит его на берег волнами, там и пусть будет оно погребено». Епископ так и поступил. Море вынесло ковчег на берег близ Константинополя, в месте, называемой Врохти, около церкви святого апостола Фомы. Местным жители, получив извещение от Бога, поставили мощи святой в храме, и от них стали подаваться исцеления.

  Спустя много лет напавшие варвары сожгли церковь, а святые мощи бросили в море, но вскоре они вновь были обретены. Патриарх Сергий повелел принести их с честью в Константинополь. Когда мощи подняли, то внезапно множество крови истекло из них, словно из живого тела. В Константинополе чудотворные мощи диаконисы Олимпиады были положены в девичьем монастыре, который некогда основала святая.